| bozenka | Дата: Вт, 10.Янв.2012, 12:19 | Сообщение # 1 |
|
Admin
Группа: Администраторы
Сообщений: 100
Статус: Offline
| Он лежал в фирменном пакете, профессионально сложенный руками продавца, и плыл — нет, скорее, летел сквозь толчею магазина, его слегка потряхивало от радости и распирало от гордости. «Меня ку-пи-ли!» Он знал себе цену — лощёный картон этикетки и элегантная буквенная вязь на ней ясно давали понять, что он дизайнерский, настоящий, качественный, престижный.
с теплотой и уважением,
Татьяна
|
| |
| |
| bozenka | Дата: Вт, 10.Янв.2012, 12:20 | Сообщение # 2 |
|
Admin
Группа: Администраторы
Сообщений: 100
Статус: Offline
| oн лежал в фирменном пакете, профессионально сложенный руками продавца, и плыл — нет, скорее, летел сквозь толчею магазина, его слегка потряхивало от радости и распирало от гордости. «Меня ку-пи-ли!» Он знал себе цену — лощёный картон этикетки и элегантная буквенная вязь на ней ясно давали понять, что он дизайнерский, настоящий, качественный, престижный. Цена - не просто цифра, а число с несколькими девятками... но ведь купили же! Не на распродаже, не в каком-то третьесортном магазинчике типа «Всё за одну копейку» или «Бери — оно твоё!», а в большом и солидном супер-мега-маркете, с лифтами-аквариумами и людьми-рыбами в них.
Потом он прямо так, как был - в пакете - упал на сиденье шикарного авто и поехал...
Разместили его на плечиках в просторной гардеробной, где он висел в компании с такими же фирменными пиджаками, но ни один из них не был настолько элегантным и модным, каким был он.
Буквально на следующий день Пиджак перефразировал известную истину «Главное, чтобы костюмчик сидел» в «Главное, чтобы тело живого манекена удачно вписывалось» и доказывал всем и каждому необходимость своего существования. Он немного посмеивался над собратьями, у которых рукава на локтевых сгибах пузырились, нитки у пуговиц не лежали стежок к стежку, а торчали; замечал и хихикал, когда одной-двух пуговиц не было совсем или они были заменены на другие, не совпадающие с оригинальными ни по размеру, ни по цвету, ни по количеству отверстий в них. В этом случае Пиджак не выдерживал и, тихонько толкая растяпу плечом, говорил: «Слушай, но ведь Пиджаку ходить с бельевыми пуговицами — это моветон!» Однако «пунктиком» Пиджака были карманы. Оттопыренные карманы других пиджаков, в которых всегда что-то лежало, порой гремело или звенело, а потому особенно раздражало, он презирал. Его карманы были наглухо зашиты ещё на фабрике умелыми ручками с чуть желтоватым цветом кожи. Он знал, что именно так должно быть, потому что это правильно!
Только своему живому манекену он прощал всё: вечернюю скомканность и ночную брошенность, долгое ожидание в темноте гардеробной комнаты, небрежность в манерах манекена и грубость его обращения, заломы дорогой ткани, небольшое пятно от вина и даже незаметное, аккуратно прожжённое сигаретной искрой отверстие...
Изменилось всё сразу и вдруг. Его, мирно спящего на диване после ночной прогулки, резко взяли чьи-то непривычно маленькие руки, беспардонно запихнули в пакет и понесли. «Как ты смеешь?! Куда? Я никуда с тобой не поеду!» - он кричал, но его не слышали, он отбивался рукавами, но его повесили на плечики в дурно пахнущем помещении с какими-то грязными оборванцами, а потом... потом ему заклеили пуговицы специальной плёнкой и стали обливать пенной жидкостью в огромной камере. Экзекуция была оскорбительна, она унижала его достоинство, растаптывала морально и приводила в бешенство. Наконец, его высушили, выгладили, не обжигая ткани, и он, почти уже потерявший своё «я», стал возрождаться для новой жизни. В чудесном чехле, на плечиках, Пиджак приехал домой и уже без боязни отдался в прежние нежные руки, лёг на гладкие колени. И тут... Тоненькая ниточка, державшая его карманы зашитыми, была в минуту разрезана острыми маникюрными ножницами и вынута вон! Цель этого страшного действия раскрылась тут же: в один из карманов этой же ручкой был зачем-то положен небольшой, несколько раз сложенный, кусочек клетчатой ткани. Оказавшись на живом манекене и увидев своё отражение в зеркале, Пиджак забыл все обиды: он был прекрасен — чист, свеж, казалось, даже его цвет стал ярче, а линии прямее и строже. Неприятно и ново было одно: к левому рукаву постоянно прижималась нежная шелковистая ткань, но не та, из которой была сшита его подкладка, а намного лучше... нет, этого он сейчас не говорил!
В привычной обстановке ресторанного зала, удобно расположившись на спинке стула, Пиджак висел расслабленно, спокойно, он был уверен в себе и никак не ожидал, что крепкая спина манекена вдруг перестанет прижимать его воротник к спинке стула, что сам стул вдруг отъедет от стола, и он останется один. Сначала Пиджак будет ждать, что манекен вернётся за ним, потом поймёт, что его, такого дорогого, такого красивого и такого вычищенного, оставили. Только в тот миг он познает всю хрупкость своего существования, всю его бессмысленность, всю ценность отведенному ему времени. Ему станет невыносимо больно от чувства пустоты, наполнившего всю его ткань. Но тут же он поймет, что о нем обязательно вспомнят, вернутся и заберут, а забыли о нем не просто так, а ради той, что распорола его карманы... И все это ради любви и будущего живого манекена! И тогда он успокоится и, довольный, останется ждать.
И в эту секунду ему станет ясно, что быть несчастным - это привычка, быть счастливым - это тоже привычка, и выбор целиком зависит от него.
с теплотой и уважением,
Татьяна
|
| |
| |
